Олега я впервые увидел на вокзале. В тот вечер я снова пришел туда,
неужели все еще надеялся уехать? Вокзал оказался самым тихим местом в Москве. На
рябом, загаженном полу, под разбитыми стеклами бывших касс спали на тюках трое
пьяных. В углу сидела обнявшись влюбленная парочка. На кресле у входа тихо
вслипывала немолодая женщина в длинной черной юбке. У нее на руках спал
младенец. Больше никого не было. На улице безумно ревел ветер.
- Стоять, блядь. - раздался сзади хриплый голос.
Я медленно обернулся и увидел перед собой милиционера в форме летнего
образца. Он был года на два старше меня и на пару сантиметров ниже ростом.
Скуластое лицо покрывала короткая щетина, зрачки уверенно рассматривали меня
сквозь набухшие, монголоидные прорези век.
- Глухой? - спросил он.
- В чем дело? - осведомился я, стараясь придать тону максимум
достоинства.
- Документы показывай! Что в сумке, что в карманах?
- С какой стати?
- Ты скотина, блядь, или человек на хуй? Язык понимаешь? Открывай сумку!
- А если не открою?
- Тогда я тебя пристрелю. - он деловито расстегнул кобуру и вынул
пистолет.
Я еще раз заглянул в его глаза и понял что действительно застрелит. Пришлось
распахнуть сумку. Впрочем сумка была - одно название. Заплечная торба с
безнадежно рваной молнией. Внутри комом лежала ненужная уже теплая куртка и
завернутая в газету бутылка водки, которую я берег на последний день. Милиционер
немедленно убрал пистолет, запустил руку в сумку и выудил сверток с бутылкой.
Газета полетела на пол, а бутылка была втиснута в карман форменных брюк.
- На каком основании? - спросил я тупо.
- На основании приказа мэра о соблюдении порядка на хуй.
- Что еще за бред? Какого порядка? Какого мэра? - возмутился я.
И тут же получил не сильный, но отчетливый удар кулаком в бок.
- А это тебя не ебет. Понял? Что в карманах? Все вынимай.
И я начал выгребать из кармана: носовой платок, горсть жухлых семечек, пачку
долларов и капсулу с таблетками.
- Что за таблетки? - спросил он. - Яд?
Я кивнул:
- Снотворное.
- Прячь. Откуда сам?
- Местный.
- Не пизди.
- Из Екатеринбурга.
- Вот я гляжу выговор не московский. А чо не дома?
- А мне и здесь хорошо.
- Не пизди.
- Ну не успел, не успел...
- Ага, - злорадно усмехнулся он, - а долларов-то набрал не еби маму, да?
Я промолчал. Он вынул из кармана мою бутылку, отвинтил колпачок, глотнул и
удовлетворенно поморщился.
- Будешь?
- Буду. - неожиданно сказал я и взял протянутую бутылку.
- Дома ждут?
- Ждут.
- А здесь есть кто?
- Никого.
- Вот, блядь, и у меня уже никого... - сказал он и замолчал.
Младенец на руках у женщины проснулся и начал оглушительно верещать.
Милиционер поморщился.
- А чего, бля... - начал он, но сбился - младенец орал оглушительно, а
женщина вдруг тоже завыла протяжно и тоскливо.
- А, блядь, чего... - опять начал милиционер, но фраза снова потонула в
крике.
- Да заебали своими воплями! - он вытащил пистолет.
Я инстинктивно закрыл глаза. Воздух дважды качнулся и заложило уши. По
ноздрям ударил резкий запах гари и вслед за этим до моего сознания донеслись
оглушительные хлопки, будто кто-то всесильный с размаху ударил по Земле
гигантским молотом.
- Так, говорю, чего, бля, делать теперь думаешь? - услышал я сквозь пелену в
ушах.
Я открыл глаза - сверток с младенцем валялся на полу. Под ним медленно
расползалась красная лужа. Пьяные на тюках проснулись и таращились из угла молча
и осоловело. Откуда у младенца столько крови? Женщина сидела, неуклюже
откинувшись на спинку кресла. Вместо левого глаза зияла дыра и из нее толчками
выплескивалась кровь - на черное платье, на оранжевый пластик кресла и на
пол.
- Что? - спросил я.
- Глухой? Чего делать будешь?
- Не знаю.
- Решай. Со мной пойдешь?
- Пойду. - вдруг сказал я.
Женщина дернулась всем телом и с клекотом осела на пол.
- Идем. - сказал он. - Меня звать Олег. Сумку брось, на хер она нужна.
- Коля. - сказал я, - Николай Викторович Клеменский.
- Не ебет. Коля и Коля.
Долгое время мы шли молча, Олег впереди, я чуть поодаль. Под ногами чавкали
лужи. Казалось невероятным что здесь еще неделю назад лежал снег. Людей было
много. Они торопливо и озабоченно сквозили в разных направлениях, и я подумал
что на моей памяти так бегали по улицам только в последний вечер перед Новым
годом. Порой мимо проносились целые семьи с детьми. Из распахнутых окон
раздавались голоса и музыка. Облупленные дома и короба давно брошенных автомашин
казались выписанными тушью прямо в воздухе, они отбрасывали колючие тени.
Повсюду ползали ярко-синие блики и резало глаза как от фотовспышки. Над головой
выл ветер, пытаясь сбить с ног и прижать к грязному асфальту. Атмосфера давно
сошла с ума. А над домами и над ветром, в лиловом небе истошно палила Блуждающая
звезда, выливая на Землю фиолетовый свет - чуждая, страшная, в косматых
протуберанцах короны. В последние дни на нее уже нельзя было смотреть без темных
очков. Очков у меня не было, и я смотрел под ноги.
- У нас в армии случай был. - вдруг начал Олег, - Сидим мы ночью в караулке
- я и Тимур. Тимуру брат прислал шмали, а у меня самогон. Сидим, блядь, выпили и
курим. Второй год служим, все по хую. Тут раз - входит прапор. И так носом повел
- курите, суки? Пиздец, - говорит, - сгною на пиле. А пила - это у нас на болоте
около деревни такая хуйня была, туда салаг ебошить посылали. Ангары строить. А
мы смотрим - прапор сам пьяный в жопу. Ну Тимур типа ему протягивает бутылку -
угощайтесь, блядь, товарищ прапорщик. Короче выпили с ним и дали ему курнуть.
Сидим, блядь, и ржем в три рыла как ебанутые. Ну, хуяк, и тут приходит сам майор
Лухой. А это такой, знаешь, пиздец... - Олег задумался. - Ты в армии служил?
- Ну типа.
- Не пизди.
- На военной кафедре был.
- Салага.
На мокром асфальте валялся труп маленького мужичка. На нем был почти чистый
костюм-тройка, и это не вязалось с небритым бордовым лицом в кровоподтеках.
Похоже он прыгнул из окна и лежал здесь уже давно, потому что запах был особенно
гнусный. Люди обтекали труп со всех сторон.
- Смотри. - кивнул Олег и пошевелил ноздрями, - Три дня лежит, щетиной
оброс. Нормально за три дня психануть? А еще мужик. Это не человек, блядь, это
скотина на хуй.
Олег сплюнул и пошел было дальше, но тут я не выдержал.
- Слушай, зачем ты застрелил женщину с ребенком?
Олег остановился и внимательно посмотрел на меня.
- Коля, ты скотина, блядь, или человек на хуй? Ты ничего не понял?
- Чего тут понимать. - буркнул я, - Она может жить хотела, а ты ее...
- Сколько она хотела жить? Восемь часов?
- А хоть бы и восемь, это ее право!
- А нехуй было орать.
- А это ее право орать!
- А у меня тоже право.
- Какое право?
- Что мне все по хую, вот такое и право. - Олег достал из кармана мою
бутылку, сделал большой глоток и протянул мне. Я тоже глотнул.
- Нет у тебя никакого права.
- Пошли, говорю, чего вонью дышать. - Олег снова двинулся вперед и свернул в
замусоренный переулок. Я поплелся следом.
В этом переулке народу было меньше, зато и пробираться было труднее -
переулок был покрыт толстым слоем грязи и мусора. Его не убирали уже месяца
три.
- Ты этот, блядь... Юрист что ли? - произнес Олег, не оборачиваясь.
- Юрист. Пятый курс...
- Я смотрю, права качать горазд. А в армии ни хуя не служил. А там бы тебя
живо научили, что право, блядь, одно, понял? Делай что тебе можно, а что нельзя
- ни хуя не делай. Или делай, но не светись. Вопросы есть?
- Есть. Чего теперь, все можно по-твоему? И убивать значит можно, да? И
мучать и калечить?
- А почему нет?
- Чего же ты тогда меня не убил?
- А на хуй?
- А чего я тебя не убил?
- А ты не умеешь. Посмотри на себя - щенок еще.
"Вот сука!" - подумал я, но вслух ничего не сказал. Какое-то время
мы молчали. Потом Олег спросил:
- Сам-то давно понял что пиздец пришел?
- Сейчас скажу... Года полтора назад. Когда доцент Саливаров отчитал
половину лекции, потом махнул рукой и сказал, что больше лекции не нужны, и он
всем желает хорошо провести оставшееся время. И сам в Германию уехал, кто-то у
него там был очевидно.
- Очевидно. - передразнил Олег, - Отец профессор небось?
- Нет.
- Не пизди.
- Не профессор. Он доцент. Юрист. И мать юрист.
- А давно у вас в городе деньги кончились?
- Ну как сказать... Месяца два назад вдруг дико подорожали рестораны, бани,
алкоголь всякий, проституток расплодилось... Потом начался обмен - все меняли на
водку и наркотики. А проститутки исчезли. Потому что женщины и без того стали
вести себя это... свободнее. Но деньги еще ходили. Особенно доллары.
- В Москве уже полгода бардак творится. Хорошо хоть жратвы везде навалом и
бесплатно. А телефоны и электричество у вас когда отрубились?
- Когда я улетал, все работало.
- Пиздец какой-то. Вот, блядь, дисциплина! Жить и радоваться. Хули тебя в
Москву потянуло?
- Посмотреть хотел... Я всегда мечтал в Москве побывать. И поехал-то рано -
за месяц. Прожил тут недельку, билеты у меня были обратные. На самолет. И вдруг
раз - самолеты не летят, поезда не идут, машин нет...
- А ты как думал? Привык чтоб тебя возили на своем горбу?
- Так за деньги же!
- Да, блядь, на хуй они кому нужны твои деньги? Полный карман денег тащишь,
а ты иди купи чего-нибудь, а?
Я на ходу засунул руку в карман и вынул пачку долларов. Разорвал резинку и
швырнул вперед. Бумажки веером разлетелись по высыхающему асфальту. Ветер тут же
подхватил их и с ревом унес вперед. Олег покосился на меня через плечо.
- Артист, блядь. Этот, блядь, как его. Хули выебываешься? Довыебывался уже и
все равно выебываешься. Вот главные деньги среди этого говнища... - он похлопал
по кобуре пистолета. - Понял? Все что хочешь куплю. Как я у тебя бутылку
купил.
- А билет до Екатеринбурга мне купишь?
- Ну теперь конечно хуй. Потому что их нет, понял? А раньше бы купил как не
хер делать. И поехал бы ты жариться к мамке с папкой. К доцентам.
Некоторое время мы шли молча - Олег впереди, я сзади.
- А ты в нее сразу поверил? - спросил я.
- Не понял.
- Ну в Блуждающую звезду. Когда первый раз доклад Штудельта был опубликован
в газетах, я не поверил. И когда верующие стали про конец света кричать, тоже не
поверил. И когда первая волна паники поднялась - тоже не верил. А вот когда
доцент Саливаров... я хорошо запомнил этот момент, такая тишина настала в
аудитории, что...
- Я сразу поверил. - перебил Олег. - Башку надо иметь на плечах. Так вот,
входит майор Лухой. А мы смотрим - тоже пьяный в жопу. Просто в полную жопень.
Разинул ебальник, мы думали - пиздец. А он так - водка есть? И падает на стол!
Тут прапор - р-раз из комнаты! Прибегает с литром и ставит. Наливает Лухому
стакан до краев - тот хуяк, выпил. А мы ему еще стакан - он хуяк, выпил - и
вконец убился, падает на пол. А прапор как заржет, мы ржем, ну просто пиздец. А
Тимур, сука, так подмигивает - давай ему ебальник нитрокраской распишем? У нас в
каптерке нитрокраски до хуя было финской. Прапор, бля, хоть пьяный, а
насторожился и по-тихому съебался. А мы, как два мудака, берем нитрокраску и
расхуяриваем Лухому ебальник под не еби боже. Лицо - синее, нос - зеленый,
вокруг глаз - круги, блядь, красные, просто хоть растяни за щеки и кидай на хуй
в небо вместо радуги... уй, блядь! - Олег оступился и чуть не упал в
серебристо-синюю лужу.
- Куда мы идем? - спросил я.
- Куда... За бабами. Ебал баб хоть раз?
- Ебал.
- Не пизди.
- Не пиздю. Не пизжу я.
- И много выебал?
- Ну так, бывало...
- А я до армии никого не ебал. Пиздил всем что ебал, а сам не ебал. А в
армии ебал один раз. Нас с Тимуром на пилу послали, ну и еще двух салаг.
Нормальные пацаны были. И ни хуя мы за день не успели, а на ночь кинули нас под
деревней на сеновал, даже, блядь, не кормили ни хуя. А тут к нам местные бабищи
пришли сами на хуй. Штук семь. У них там в селе какая-то ебанная свадьба была,
все пьяные в жопу. Местные парни пьяные в жопу, а тут они услышали что солдаты
приехали. Прикинь, бля? Мы их всю ночь ебали. А утром местное пацанье пришло,
толпа, блядь, человек пятнадцать демонов. И таких они пиздянок нам раскрутили...
Я еще ничего отделался, только башку разбили. Тимуру эту... ключицу сломали. А
салаге одному вобще почки отбили на хуй. Он три дня кровью ссал, потом падать
начал, понял, да? Нас в медсанчасть забрали. А потом в госпиталь. А мы их не
запиздили ни хуя не одного, чего мы можем когда их пятнадцать? А после армии я
много ебал.
Палило с каждой минутой все сильнее, идти по такому пеклу было невозможно.
Народу на улицах становилось все меньше. Олег бросил на асфальт форменную куртку
и остался в майке. Мы старались идти в тени домов, перебегая яркие
промежутки.
- Ну все, пришли. Я заебался. - сказал Олег. - Смотри, здесь уже никого нет.
Куда все попрятались?
- Процентов тридцать по домам сидит, процентов тридцать в метро забились,
остальные в церквях.
- Не умничай. Вон баба идет.
Прямо на нас, прикрыв голову от зноя полотенцем, торопливо шла девушка в
белой майке и джинсах.
- Стоп. - сказал Олег и схватил ее за руку.
- Вы что? Вы кто? - дернулась девушка.
- Куда идешь? Пойдем с нами.
- К матери иду... - тихо заговорила она, словно поняв все и пытаясь его
убаюкать, - Они в разводе, я полночи у отца сидела, а до рассвета к матери. А он
не может, у него своя семья, а мать у меня с характером. И в церковь тоже не
пошла. А у меня парень в церковь ушел, он не может без Господа, а я без матери
не могу. И ни туда не могу, ни сюда. А тут иду и никого кругом нет, почему
никого нет на улицах?
- А хули делать под таким пеклом? Давай, пошли вон в подъезд.
Девчонка замерла, посмотрела на Олега и вдруг заголосила на всю улицу:
- Спасите! Помогите! Убивают! Помогите!
- Ну кричи, кричи... - усмехнулся Олег. - Убивают, бля. Все там будем на
рассвете.
- Ну помогите, ну кто-нибудь!! - голосила девчонка, пытаясь вырвать руку из
железного кулака Олега.
Тот стоял, спокойно прищурившись.
- Думаешь кто-нибудь выйдет? Ни одна сука не выйдет. Уже никто никому на хуй
не нужен. Только ты нам с Колькой еще нужна. Цени, блядь.
И вдруг за его спиной хлопнула дверь - из дома напротив выбежали два мужика,
явно отец и сын. Лица у обоих были зверские и небритые. В руках у старшего была
монтировка. Олег резко схватился за кобуру и хотел было обернулся, но старший
уже повис на его спине и начал душить, обхватив горло монтировкой. Младший зашел
спереди, повернулся ко мне спиной и начал методично бить Олега кулаком в живот.
Девчонка отбежала в сторону и теперь стояла, испуганно вжавшись в стену дома. На
меня никто не обращал внимания. Тогда я поднял с асфальта обломок арматуры,
шагнул вперед и со всего размаха опустил его на бритый затылок младшего.
Послышался хруст, брызнула кровь, и он осел на асфальт. Тотчас же Олег резко
наклонился и перекинул старшего через голову - тот мешком шлепнулся рядом с
сыном и попытался встать на ноги, но Олег уже достал пистолет и выстрелил ему в
голову. Затем вытер рукавом лицо, проворно прыгнул назад и схватил за руку
остолбеневшую девчонку.
- Так кто тут, бля, щенок? - произнес я, переводя дыхание. - Я щенок?
- Пошли отсюда. - Олег решительно дернул девчонку за руку и бегом поволок в
боковой проулок. Я бросил окровавленный прут и кинулся следом.
Мы неслись минут пять, петляя дворами. Наконец забежали в подъезд старой
гранитной девятиэтажки и потопали по ступенькам вверх. Олег одной рукой крепко
держал притихшую девчонку, а другой дергал все двери подряд. На восьмом этаже
одна из дверей распахнулась и мы зашли внутрь.
Раньше в этой квартире хорошо жили. Мебель была сплошь старинная, но
неизменно целая и со вкусом подобранная. Под ногами шелестели ковры, со стен
глядели настоящие картины в золоченных рамах. В одной комате даже стоял рояль.
На его черной поверхности играл синий свет, лившийся из просторных окон. Здесь
было чисто и, главное, прохладно - каменные стены, хорошо промерзшие за зиму, не
успели растратить остаток январских холодов.
- Ложись, бля! - скомандовал Олег и толкнул девчонку на ковер.
- Не надо, парни... - сказала она тоскливо, - Христом-богом заклинаю...
- Туда заклинай, - Олег кивнул за окно, - вон за тобой Христос-бог
летит.
- Ребята...
- Да чего ты ссышь? Мы тебя выебем и все. И иди куда хочешь. А так бы ты
рассвет без мужика встретила. Или те ублюдки тебя бы вообще заебли. Они, блядь,
так и искали кого бы ебнуть, полгода свою монтировку точили. - Олег потер шею. -
Знаешь что? Выпей водки.
Он вынул мою бутылку, отхлебнул, затем протянул мне, я тоже глотнул и
протянул девчонке. Несколько секунд она смотрела на бутылку, словно ей протянули
змею, а затем быстро схватила и сделала несколько глубоких глотков. И тут же
прикрыла рот рукой и закашлялась.
- Во! Нормально! - одобрил Олег.
- У меня там мама одна... - тихо сказала девчонка, поджав ноги и обхватив
колени.
- Не ссы. Скоро твоей маме будет по хую. И всем будет по хую.
- Так отпустите меня, если вам так все... по хую... - она посмотрела на
него, а потом на меня испуганными темными глазами.
- Во дура-девка, а? - Олег кивнул мне, - Да мне же сейчас не по хую! Я
скотина, блядь, или человек на хуй? Я же хочу хорошо провести время последний
раз в жизни, поняла? Тебя еще просить надо что ли? Скажи спасибо, дура.
Девчонка теперь смотрела только на меня.
- Так. Олег... - решительно начал я.
- На хуй пошел. - кинул мне Олег и повернулся к девчонке, - Поехали!
Он резко скинул штаны и бросился на нее как в бассейн с бортика. Я пожал
плечами, отвернулся и вышел из комнаты. Сзади доносились приглушенная возня, а я
шел по квартире и смотрел на стены. Сначала шли портреты, затем потянулись
просто картины. Как в музее. Странно они выглядели в синем свете - синелицые
дамы, господа в синих камзолах, холодные фрукты в синих вазах... Через несколько
часов все это сгорит в пламени, разлетится на атомы, - думал я, - и никто, ни
одна сука во Вселенной не узнает как здесь жили. Как хорошо жили хорошие люди. Я
остановился перед копией Брюллова - она была выполнена почти безукоризненно,
только в уменьшенном масштабе. Некоторое время я рассматривал ее, а затем
плюнул. Плевок лег не в центр, как я планировал, а сильно левее, не причинив
композиции особого вреда. Шлепнулся на застывшее масло и нехотя пополз вниз.
- Иди, блядь, твоя очередь. - раздался за спиной голос, и я вздрогнул. - А я
пока пойду водки куплю, водка кончилась.
Я вошел в комнату. Девушка лежала на полу, раскинув ноги и положив локоть
под голову. Она задумчиво смотрела в потолок. Я немного постоял в
нерешительности и сел рядом.
- Ну? - повернулась она ко мне, - Давай.
- Ты, извини, - начал я, - ну как бы... Ну, сама понимаешь...
- Да ладно тебе. Как тебя, Коля? - она улыбнулась. - Все нормально.
- Но может ты... не хочешь?
- Да все нормально. - повторила девушка и снова улыбнулась. - Последний день
живем.
- Последний день живут американцы. Мы последнюю ночь живем. - поправил я и
стал расстегивать брюки.
Не помню сколько прошло времени, но когда мы устали и совсем выдохлись и
просто лежали на ковре, прижавшись друг к другу, вдруг раздался выстрел. Затем
снизу послышался истошный женский крик и еще два выстрела. Мы лежали молча. В
коридоре щелкнула дверь и на пороге комнаты показался Олег. В одной руке у него
была водка, в другой - красное вино. Дорогое, судя по виду.
- Купил? - спросил я.
- А то ж. - кивнул Олег, отхлебнул водки и протянул бутылку мне. - Пойдем
принесем, там еще осталось.
- Да ладно, бля, потом сходим. - сказал я, глотнув и передавая бутылку
девушке.
- И то верно. - кивнул Олег и повернулся к ней, - Ну что? Пойдешь к своей
матери?
Она глотнула водки, поставила бутылку на пол, поднялась и медленно пошла к
окну. Мы жадно рассматривали ее фигуру.
- Жарко. - наконец сказала она. - И страшно. Очень страшно.
- Не ссы, мы проводим. - сказал Олег.
Она молчала, стоя к нам спиной, контуры фигуры расплывались в ослепительном
зареве оконного проема.
- Да вообще страшно...
- Далеко идти-то? - спросил Олег.
- Никуда я уже не пойду. - сказала она.
- А мать одна? - спросил я.
- С ней отчим. Да и какая уже разница?
- И молодец. - одобрил Олег. - Давай тост. За это, бля... за встречу. За что
же еще?
* * *
Я сидел на диване, девушка лежала на моих коленях и смеялась. На диване у
противоположной стены развалился Олег и курил трубку.
- Шерлок, блядь, Холмс, - хохотала девушка.
- Олег. - говорил я, - Нет, ты, блядь, скажи мне, кто тебе дал право
убивать, а?
- Колян, салага, ты сам понял что сказал? Я этот, бля, искупитель.
- Искупитель! - смеялась девушка.
- Да погоди, бля, не то... Избавитель! Они же все сгорят к ебеням через
несколько часов. Медленно, блядь, мучительно. А я их - хуяк и избавил.
- Это еще, блядь, не известно медленно или нет.
- Известно. - сказала девушка, - Я сама один из докладов переводила на хуй.
Там сказано что температура в последние часы стло... стло... стлокновения будет
нарастать с тридцати градусов до трехсот, но это займет два часа! Плавно! - она
покачала в воздухе пальчиком, - Плав-но! Поняли?
- Переводила. - сказал Олег. - Да это и без тебя во всех газетах было год
назад.
- А я тоже переводила! Переводила!
- Подожди. - сказал я, - А есть гипотеза что, блядь, и не будет никакого
столкновения.
- Не пизди. - сказал Олег, - Она же в сто раз больше Солнца.
- А все равно не факт! - сказал я. - Может и пройдет мимо. Но! Внимание! Но!
Если даже прямого столкновения не будет, то все равно Земля сойдет с орбиты и
превратится в сгусток плазмы от разогрева.
- Не умничай, не на лекции своей сраной. - отвечал Олег.
- От разогрева! - смеялась девушка. - Раз! И раз! И разогрева!
- Может в метро спуститься? - сказал я.
- Да ну на хуй. Сэкономишь пять минут, зато будешь весь в говне и духоте. Ты
скотина, блядь, или человек на хуй? Сдохни как человек. Хоть раз в жизни.
- Ребята... - вдруг нервно сказала девушка, - Ну как такое может быть? Ну
неужели мы все... - она закрыла лицо руками и задергалась.
- О, бля, начинается. - вздохнул Олег, - Никогда не ссы раньше времени,
поняла? Когда, блядь, нас с Тимуром заперли в карцер, мы не ссали. А майор Лухой
- это такой, знаешь, пиздец... Или сам ебать будет, или в дисбате сгноит.
Проследит чтоб сгноили на хуй.
- Олежек, ты о чем? - спросила девчонка.
- Да ты, блядь, слушай, сейчас поймешь. Короче утром в караулку заходит сам,
блядь, полковник, поняла? Потому что позвонили что в часть пиздует проверка. И
видит Лухого - это нам пацаны из караула сказали. Видит что ебальник у Лухого
как, блядь, таблица настроечная в телевизоре. И сам Лухой спит пьяный в полное
говно, и мы по углам валяемся никакие, ну просто пиздец. Нас тут же за яйца и в
карцер. Полковник все, блядь, понял. Позвал двух салаг и приказал чтоб прямо при
нем отмыли Лухого скипидаром, поняла? Но это мы потом узнали. И хуяк, двое салаг
стали его мыть. Намочили тряпку, хуяк - чуть, блядь, не выжгли ему все ебало.
Лухой очухался и начал их дико пиздить прямо на месте. Ну и тут его самого
покрутили на хуй и заперли вместо нас в карцере. Прикинь, у нас один был карцер,
застава-то, блядь, маленькая. А он бы нас убил как не хуй делать. И их бы убил.
А полковник, блядь, хотел сначала разобраться и сам всех выебать. Короче нас с
салагами в грузовик и на пилу. Знаешь что такое пила? Это у нас на болоте ангары
были, просто пиздец, поняла?
- Я не хочу умирать. - сказала девушка. - Только подумайте, вот мы сидим...
и никогда... никогда... нас не будет... - она тряслась в рыданиях, я гладил ее
плечи, стараясь успокоить.
- На хуй нам истерика? - задумчиво сказал Олег.
Я подумал что он сейчас полезет искать свой пистолет, и это будет неприятно.
Но он лишь сказал:
- Колян, это... Склифософский. Чего у тебя там за таблетки?
Успокоительное?
- Да. Но еще рано.
- Рано. - Олег повернул запястье и взглянул на свои командирские часы, -
Отломи, блядь, девке четвертуху. Пусть успокоится. И запить принеси.
Я аккуратно снял тихо радающую девушку с колен, сходил на кухню и открыл
кран. Воды конечно не было. Тогда я вернулся, откупорил бутылку вина, достал из
шкафа пыльный бокал, нашарил капсулу и отломил ногтем четвертинку таблетки.
- Что это? - хрипло спросила девушка.
- Четвертинка успокоительного. - я положил белую крошку на ее ладонь.
Она брезгливо смотрела на нее.
- Это не яд. - сказал я.
- Во как. Помирать, блядь, помираем, а отравиться боимся. - произнес Олег из
своего угла.
Девушка положила крошку на язык и запила.
- Ни хуя ты не понимаешь, - сказала она, вновь укладываясь ко мне на колени,
- нас всех не будет...
- Ну а ты чего, блядь, собралась вечно жить? - сказал Олег. - Может ты бы
сегодня и так под грузовик попала или бы этой, блядь, паленой водкой отравилась?
А не сегодня, так через двадцать лет или сорок там на хуй. Тебе не по хую
когда?
- Стоп, Олег! - сказал я и зачем-то погрозил пальцем, - Вот тут разберемся!
Ты сказал что можно делать все. И даже на хуй убивать, потому что все равно все
сдохнут, так? А хули ты раньше не убивал, если все равно все сдохнут?
Противоречие на хуй-с! - я потер ладоши.
- Противоречие на хуй-с! - повторила девушка и хихикнула.
- Ни хуя и не противоречие. - Олег вытряхнул трубку на ковер. - Когда я
сегодня убиваю, я избавляю от страданий, так? Они мне должны спасибо говорить. А
тогда бы я отнимал жизнь на хуй, понятно?
- Стоять, блядь! - закричал я, - Стоп! Где граница? Нам осталось сколько?
Три часа, да? А если бы осталось три дня?
- Я мать с отцом убил три дня назад.
Я на миг осекся, но продолжил:
- Ну хуй с ними, я не об этом...
- Не хуй. - строго поправил Олег, достал пистолет и навел дуло на меня, - Не
хуй. Понял? Скажешь еще раз - избавлю на хуй.
- Да не о том, блядь, речь, - отмахнулся я, - где граница? Не три дня, а
четыре, десять, полгода, десять лет? Где, блядь, эта граница безнаказанности, за
которой можно творить насилие, прикрываясь скорой и неизбежной смертью?
- Ты, Колян, сам ответил только что. - сказал Олег. - Граница
безнаказанности. Понял? Сейчас кто тебя накажет? Никто. А тогда?
- Стойте! - сказала девушка, - Значит если никто не накажет, то можно делать
любое зло любому человеку?
- А почему зло на хуй? - спросил Олег, - Я добро делаю. Избавляю. На хуй
вообще нужна жизнь? Вот тебе на хуй нужна?
- Я люблю жизнь. Мне было в кайф жить. - сказала девушка.
Олег прищурился.
- Не пизди. Не до хуя у тебя было кайфа, верно, бля? С матерью собачилась,
от подруг говна ждала, от мужиков шарахалась. Придет - давала, уйдет - рыдала.
Вены в шестнадцать лет резала?
Девушка обиженно замолчала и спрятала левую руку за спину.
- А кто ты, блядь, такой чтобы решать за каждого - жить ему или нет? -
возмутился я. - Бог что ли?
- Выходит бог. Потому что если бог есть, то хули он мне это позволяет?
Значит я, блядь, и главнее.
- Парни, - сказала девушка, - А ведь мы все подохнем...
- О... Пошла хуйня по кругу. - вздохнул Олег.
- А детей жалко. - добавила она.
- У тебя чего, дети есть?
- Нет, я вообще...
- Вообще. А взрослых, бля, не жалко, да?
- Нет. Дети - они еще не согрешили.
- А взрослые, бля, согрешили?
- Да!
- Ну так хули ты волнуешься? Дети это будущие, блядь, взрослые. Выросли бы и
нагрешили до хуя. Считай что взрослые сегодня получат пиздянок по заслугам, а
дети, блядь, авансом. Поняла? А разницы никакой.
Я слушал их разговор рассеяно, думая о тех, кто остался в Екатеринбурге.
Вдруг к реву ветра за окном прибавился странный звук. Я приподнялся на
диване.
- Чего это такое?
- Не открывай, мудило, жара пойдет. - ответил Олег. - И так начинается.
- А я хочу! - сказала девушка, - Да это же гармошка!
Мы с ней подбежали к окну и стали смотреть. В доме напротив одно из окон
было распахнуто. На подоконнике, свесив ноги вниз, сидел мужичок. Он растягивал
меха гармони и что-то пел, но слов не было слышно.
- Слов ни хуя не слышно. - сказал девушка. - хули он разговаривать
мешает?
- Ну избавь его на хуй. - сказал Олег.
- И избавлю. - сказала девушка. - Дай пистолет.
|